Форум » треп » стихо-настроение на сегодня » Ответить
стихо-настроение на сегодня
Хогси: Вы помните, Вы все, конечно, помните, Как я стоял, Приблизившись к стене, Взволнованно ходили вы по комнате И что-то резкое В лицо бросали мне. Вы говорили: Нам пора расстаться, Что вас измучила Моя шальная жизнь, Что вам пора за дело приниматься, А мой удел - Катиться дальше, вниз.
oksumoron: то, что сейчас так чудовищно ноет грудь — то мироздание учит тебя взрослеть; а не можешь терпеть — прикладывай к сердцу лёд; это всего лишь грусть, это не смерть, это пройдёт. (с) Ксения Желудова
oksumoron: Что его выдаст? Неотбрасываемая тень? Шпага? Улыбка? Запах? Странный одежды крой? Мимо тебя ежедневно проходят сотни людей – и вдруг один из них попадает в кровь. kaitana
лИса: "Счастье - в три утра запивать твои поцелуи прохладным брютом. счастье - шептать "я люблю тебя" и добавлять "а ты?" счастье - на цыпочках, чтобы не разбудить, выходить из спальни, отчётливо ощущая, как лет через пять в Тоскане такой же ноябрьской, но куда более тёплой, ночью я буду вставать к хныкающей во сне дочери." © Яшка Казанова
oksumoron: мне прошлой ночью снился корабль, идущий ко дну, и ты, но даже во сне ты оставляешь меня одну; я просыпаюсь, под рёбрами что-то мается и горит, у меня хронический октябрит. симптомы просты: обнаруживать шаг за шагом чужое там, где когда-то было знакомое и родное, исходить чёрной кровью, откачивать литры густого гноя из сердца, бесноватого, как тамтам, отстреливаться от страха, идущего по пятам, говорить о пустом, покуда листья ещё кружат, смеяться так, что рамы оконные дребезжат; милая, как ты красива и как свежа, только вот счастье — абсолютно не твой жанр, мне очень жаль. мёрзнут руки — непривычно, любовь не носит перчаток, реки черны, а дождь прозрачен, словно младенческая слеза; эта осень должна была оставить на мне какой-нибудь отпечаток: она мне выклевала глаза. (c) tovarish_zhe
Хогси: Я не видел как плачут птицы но я знаю что слово «осень» начинается с птичьих слез. Лишь потому, что мое восходящее Там – это чье-то разбитое вдребезги Здесь, я сберегаю, как жизнь, расстояние Между ослепительно ярко сверкающим До и уныло мерцающим После В камне шумит птица. В птице шумит небо. В небе шумит ночь… Мы думаем – это жизнь. А это всего лишь ветер. Жизнь – это Вдруг А все остальное – время. «Если вам холодно – говорил маэстро – надо просто разжать кулаки и тихонечко взять в ладони этот совершенно окоченевший мир И он потеплеет он обязательно потеплеет хотя бы на две ладони чего более чем достаточно чтобы дальше жить Ну а если у вас не разжимаются кулаки значит пора уходить» Чем дольше живу, тем больше склоняюсь к мысли, что основное отличие между нами в несущественном, просто одни любят горы, другие – степь, одни – тишину, другие – ветер, одни пьют кофе, другие чай… Ну а все остальное – следствие несущественного И все-таки стоит жить пока знаешь что где-то – страна окруженная радугой город построенный птичьим свистом дом возведенный из розовых ливней стихотворение цвета морской волны… А рядом с тобой на щербатом столе последняя сигарета. (с) Карен Джангиров
oksumoron: Ес Соя
Хогси: Слава Богу, зима. Значит, я никуда не вернулся. (c) бродский
лИса: Я не то что схожу с ума, но устал за лето. За рубашкой в комод полезешь, и день потерян. Поскорей бы, что ли, пришла зима и занесла всё это - города, человеков, но для начала зелень. Стану спать не раздевшись или читать с любого места чужую книгу, покамест остатки года, переходят в положенном месте асфальт. Свобода - это когда забываешь отчество у тирана, а слюна во рту слаще халвы Шираза, и, хотя твой мозг перекручен, как рог барана, ничего не каплет из голубого глаза. Иосиф Бродский
oksumoron: а время течёт независимо от того, позволяешь ли ты ему течь: так однажды ты поймёшь, что лишь в тишине обретаешь речь, что предназначенных встречаешь, даже когда избегаешь встреч, теряешь — несмотря на то, что хотел сберечь. так ложится вдоль позвонков небывалая лёгкость и пустота, так среди разгульного пира хочется вдруг трезвости и поста, если ты где-то и будешь дома, то только не здесь, а там, где никто не окликнет тебя по имени, не станет преследовать по пятам. ты войдёшь по колено в мутную воду, и океаном станет река; везде, где ты остановишься, ты будешь прибывшим издалека; но где бы ты ни был, я знаю, ты тянешь руки к моим рукам: в одной ладони граната, в другой — выдернутая чека. //Ксения Желудова
Хогси: Твой Новый год по темно-синей волне средь моря городского плывет в тоске необъяснимой, как будто жизнь начнется снова, как будто будет свет и слава, удачный день и вдоволь хлеба, как будто жизнь качнется вправо, качнувшись влево. (c) бродский
abash: Поздняя осень. Лишь одинокая ветка сакуры. Стучится в моё окно. Пойду отпилю. (с)
Хогси: И если потом ничего не вспомнится, так даже проще, Поскольку и прошлое тоже бывает невыносимо, А нынче большой снегопад, посмотри, заметает площадь, И это очень красиво, действительно очень красиво. В такие моменты не надо времени, месяца мая, Бесперебойного транспорта, рабочих звонков кому-то, Когда так стоишь посреди этой площади, понимая: Самое важное в жизни длится считанные минуты. Решение перевернуть потрепавшуюся страницу; Миг перед поцелуем, краткий взгляд, телефонная фраза; Что-нибудь, от чего вправду может многое измениться, Или даже, того гляди, переменится всё и сразу. А нынче глядишь на снега, внимания не привлекая, Не делая лишних движений, молчания не нарушив, И тебя настигает огромная тишина, такая, Что не можешь понять, это — внутри тебя или снаружи. (с) Рахман Кусимов
oksumoron: Родился карлик Новый Год, Горбатый, сморщенный урод, Тоскливый шут и скептик, Мудрец и эпилептик. «Так вот он - милый божий свет? А где же солнце? Солнца нет! А, впрочем, я не первый, Не стоит портить нервы». И люди людям в этот час Бросали: «С Новым Годом вас!» Кто честно заикаясь, Кто кисло ухмыляясь... Ну, как же тут не поздравлять? Двенадцать месяцев опять Мы будем спать и хныкать И пальцем в небо тыкать. От мудрых, средних и ослов Родятся реки старых слов, Но кто еще, как прежде, Пойдет кутить к надежде? Ах, милый, хилый Новый Год, Горбатый, сморщенный урод! Зажги среди тумана Цветной фонарь обмана. Зажги! Мы ждали много лет - Быть может, солнца вовсе нет? Дай чуда! Ведь бывало Чудес в веках немало... Какой ты старый, Новый Год! Ведь мы равно наоборот Считать могли бы годы, Не исказив природы. Да... Много мудрого у нас... А впрочем, с Новым Годом вас! Давайте спать и хныкать И пальцем в небо тыкать. (цы) обожаемый Саша Черный
Хогси: И снова будет дождь бродить по саду, и будет пахнуть сад светло и важно. А будет это с нами иль не с нами - по существу, не так уж это важно. И кто-то вскрикнет: - Нет, не уезжайте! Я пропаду, пущусь за Вами следом!.. А будет это с нами иль с другими - в конечном счете, суть уже не в этом. И кто-то от обиды задохнется, и кто-то от восторга онемеет... А будет это с нами или с кем-то - в конце концов, значенья не имеет. (с) левитанский
Хогси: Прохожий, мальчик, что ты? Мимо иди и не смотри мне вслед. Мной тот любим, кем я любима! К тому же знай: мне много лет. (с) ахмадулина
лИса: "я дважды пробуждался этой ночью и брел к окну , и фонари в окне , обрывок фразы, сказанной во сне, сводя на нет, подобно многоточью не приносили утешенья мне. Ты снилась мне беременной, и вот, проживши столько лет с тобой в разлуке, я чувствовал вину свою, и руки, ощупывая с радостью живот, на практике нашаривали брюки и выключатель. И бредя к окну , я знал, что оставлял тебя одну там, в темноте, во сне, где терпеливо ждала ты, и не ставила в вину, когда я возвращался, перерыва умышленного..." Иосиф Бродский
oksumoron: холодно, холодно, холодно, а теперь теплее, а теперь горячо, не подходи ко мне, не целуй меня, я болею, я взрослею, я тяжелею, рвусь, где тонко, пропитываюсь клеем, становлюсь костистой в ключицах, острой в коленях, перестаю добывать из себя нержавейку скобок, чешуйки рыбок, золотых сговорчивых рыбок, вырвавшихся из плена; горячо, горячо, тепло, холоднее, теперь леденяще, так ничего не останется или уже не осталось, лишь свет слепящий, как же нужно не верить в грядущее, чтобы решиться жить настоящим; презирать слова и множить их, разучиться бы изъясняться устно, я взрослею, я тяжелею, я провожу контрабандой пакетик грусти через все пересекаемые границы; только ночью, когда не спится, я признаю себя шарлатаном, ребёнком, трусом; там на таможне злая собака: холодно, холодно, а теперь теплее, а теперь горячо, не подходи ко мне, не целуй меня, я болею. (с) Желудова
oksumoron:
полная версия страницы